Быть журналистом, значит – быть гражданином

Споры о месте и роли журналистики в жизни общества шли и будут идти всегда. В чём наша миссия – бесстрастно отражать действительность или пытаться повлиять на происходящее? Созерцать или занимать гражданскую позицию? Первое – безусловно проще. Но я учился нашему ремеслу ещё в районной газете, и рубрика "Газета выступила – что сделано?" была самой почётной и уважаемой: как было приятно узнавать, что после твоей публикации заасфальтировали подъезд к школе, починили водонапорную колонку, отремонтировали ветерану войны сантехнику… С тех, ещё советских пор, я привык смотреть на профессию, которой занимаюсь, не просто как на "зеркало", которое помогает обществу посмотреть на себя со стороны – важно ещё увидеть, что в этом отражении не так, и понять, как исправить ситуацию к лучшему.

В The Moscow Post я работаю меньше полугода. Но журналистскими расследованиями занимаюсь очень давно. Получив от главного редактора, предложение заняться непростым делом – наставничеством молодых коллег, я думал ровно один вечер – изучив ресурс, прочитав десяток материалов, я понял – это моё.

Журналистское расследование – пожалуй, самое сложное и неблагодарное из того, что есть в нашей профессии. Но это как раз то, что позволяет называть журналистику "четвёртой властью". Остальным трём властным ветвям то, что мы делаем, далеко не всегда нравится, но в то же время, они вынуждены с нашей работой считаться.

"Утром просыпаешься от телефонного звонка:

— Вам звонят из приемной Генерального прокурора, соединяю…

И Генеральный говорит тебе в трубку:

— Вчера прочитал Ваше расследование. Хочу искренне поблагодарить Вас за то, что Вы помогли нам раскрыть целое ОПГ. К "героям" вашей публикации уже выслан ОМОН, а Вас я хочу представить к правительственной награде".

Вот так выглядит наша работа… в мечтах юного выпускника журфака, решившего посвятить себя расследовательской журналистике.

На самом деле, всё, конечно, по-другому. Совсем по-другому. Правоохранительным органам нравятся журналисты, которые пишут и снимают криминальные репортажи, опираясь на пресс-релизы и заявления на брифингах. Журналист, который пытается заглянуть глубже и дальше, раздражает. Тот, кто пишет и снимает "эксклюзив", рассказывая о мздоимцах и казнокрадах, ещё не попавших в "оперативную разработку", вызывает порой настоящее возмущение:

— Вы нам будете указывать, на кого возбуждать уголовные дела и кого арестовывать? — вопрошают тебя в пресс-службах силовых структур.

Но потом "возбуждают" и арестовывают. И не по нашей "указке", а под давлением фактов, которые, благодаря гражданской позиции журналиста, не удалось скрыть от внимания общественности. Потом "силовики" рассказывают о том, как они доблестно раскрыли очередную коррупционную схему, получают благодарности и звёзды на погонах. О журналисте, который первым указал на проблему, в таких случаях редко вспоминают. И это нормально. Мы не обижаемся и всё понимаем. Так, больной, прежде всего, благодарит хирурга, который сделал операцию, а не того врача, который поставил диагноз, и тем самым, указал путь к исцелению.

Как в правоохранительных структурах есть "оборотни в погонах", так и в нашей профессии, к сожалению, есть те, кто преследует цели, далёкие от идеалов честной расследовательской журналистики. Под личной "правдорубов" эти люди распространяют фейковую информацию, подрывая устои государства и раскачивая политическую ситуацию в стране. Как правило, всё это делается на западные гранты. Псевдорасследователи, дискредитирующие истинную гражданскую журналистику, дают в руки мародёрам, мздоимцам и откровенным коллаборационистам, засевшим во власти, хороший козырь, позволяющий им "разбираться" с теми, кто действительно стремится вскрывать язвы общества.

Я люблю свою страну, и с журналистами-псевдорасследователями, которые передёргивают негативные факты так, чтобы выстроить определённую "картинку" выставляющую всю Россию в неприглядном свете, мне не по пути.

The Moscow Post – издание, которое несмотря на "зубодробительные" расследования ни на секунду не позволяет усомниться в своей патриотической, даже, если хотите, державной позиции. И это то, что меня духовно сближает с ним. Мы говорим о том, что мешает нашему обществу жить не для того, чтобы посеять уныние или устроить самоубийственный бунт в стране, а чтобы помочь всем нам изжить те или иные недостатки, заставить чиновников и депутатов служить народу, правоохранителей – защищать наше общество, а судей – вести процессы по закону и справедливости.

В The Moscow Post работают журналисты разных поколений, и это тоже очень правильно. Принято считать, что молодые журналисты – это двигатель нашей профессии, а ветераны – тормоз. Может и так. Машина без "двигателя", конечно, не тронется с места, но только и без "тормозов" она далеко не уедет.

Прогресс не стоит на месте, и конечно, он не обошёл и нашу профессию. Мне интересно работать с молодыми коллегами, и, надеюсь, мне есть что передать им из своего богатого опыта. Но, в то же время, есть и чему поучиться. Увеличился темп. Когда я работал в газете, от времени написания материала до того момента, когда его прочитает подписчик, проходили сутки – это в лучшем случае. Сейчас от того момента, когда журналист поставил точку в своём расследовании до того, как его начали читать, проходит несколько минут. С другой стороны – стало легче добывать информацию. Сегодня поисковые системы интернета позволяют собрать необходимые материалы за считанные минуты – раньше на это уходили дни, а то и недели.

Скорость и ловкость, с которой управляются с потоком фактов мои молодые коллеги, уже кажется привычной. Но знания IT-технологий, уверенного владение всеми компьютерными программами, необходимыми для современного журналиста, недостаточно для того, чтобы считаться профессионалом. Нужно уметь выстроить материал так, чтобы он был интересен читателю, изложить самые сложные факты понятным и доступным языком. И здесь нам, журналистам старшего поколения, на мой взгляд, есть что передать тем, кто недавно пришёл в профессию.