Юрий Поляков: за "добреньких" правителей последующим поколениям России приходится дорого платить

Его называют одним из самых читаемых писателей России. "Сто дней до приказа", "ЧП районного масштаба", "Апофигей" — повести, которые когда-то поднимали самые острые, злободневные вопросы, волнующие общество. Его творчество и сейчас привлекает к себе внимание. Правда, юношеский задор "сокрушителя устоев" сменился мудростью здравомыслящего консерватора – и он не первый большой писатель, проделавший этот путь. Главное – он остался честен перед самим собой, перед читателем. О том, что сегодня волнует наше общество, о тенденциях в современной российской культуре Юрий Михайлович Поляков беседует с корреспондентом The Moscow Post.

— Литераторов, преуспевших и в прозе и поэзии и в драматургии не так много. Вы – один из них. Ставят ли сейчас Ваши пьесы, в каких театрах?

— Ставят. И в Москве, и по стране идут мои пьесы и за рубежом. "Хомо эректус", в Театре Сатиры, "Контрольный выстрел", "Золото партии", "Как боги" ставили в МХАТ им. Горького. Сейчас идут "Одноклассники" в Театре Российской Армии. "Кстати, последнюю пьесу хотели сначала ставить в театре "Ленком". Там у меня один из главных героев пьесы инвалид-колясочник, ветеран Афгана. А они тогда искали роль для Николая Караченцева, ставшего после страшного ДТП глубоким инвалидом… Это была находка. Когда пьесу показали Марку Захарову, он сначала пришёл в восторг. Но потом, когда узнал кто автор, восторг сменился на ярость: "Это тот самый Поляков, который в "Литературке" всякую хрень пишет!?

Да ни за что… Как ни уговаривали его коллеги, какие доводы не приводили, он остался непреклонен. Драматург зависит от худрука театра ещё больше, чем писатель от издателя. У меня сложились хорошие отношения с Александром Ширвиндтом, Татьяной Дорониной… поэтому, наверное, они чаще ставят мои пьесы. Я ведь известен, как писатель консервативно-патриотического толка, и это не всем нравится.

— Юрий Михайлович, почему на Ваш взгляд, так много деятелей культуры, тех, кого многие считали едва ли не "властителями дум", вдруг побежали из страны, заняв откровенно предательскую позицию?

— В этом ничего удивительного я не вижу. Ещё в начале девяностых, даже, пожалуй, со второй половины восьмидесятых, российская культура оказалась под тотальным контролем наших либералов. И это было понятно – мы, так сказать, суверенитет свой сдали и встраивались на правах младшего партнёра в западную культуру. России было предначертано идти в кильватере так называемых "цивилизованных стран".

Театры, продюсерские центры, редакции самых популярных литературных журналов и так далее возглавили люди определённого толка. Целенаправленно отбирались, печатались, ставились произведения, в которых все исторические события, происходившие в нашей стране, показывались исключительно в негативном ключе. Даже если речь шла о каких-то героических событиях, скажем о подвиге солдата во времена Великой Отечественной войны, то всегда подчёркивалось, что совершался он вопреки бездарности, подлости и трусости командиров, сотрудников НКВД и.т.д.

Только за такое "творчество" можно было добиться признания коллег, за это давались звания и награды. Особенно "круто", конечно, было добиться признания за рубежом, отхватить там какую-нибудь премию.

Патриотизм, державность, уважительное отношение к прошлому в этой среде воспринимались с пренебрежением и высокомерным недоумением, а то и вовсе высмеивались. Так чего мы от них хотим?

Вы знаете, кто стал первым кавалером ордена "За заслуги перед Отечеством"?

— Откровенно говоря, не слишком внимательно слежу за награждениями…

— А я Вам скажу. Первым среди "мастеров культуры" полным кавалером ордена "За заслуги перед Отечеством" стал Геннадий Хазанов!

Не Говорухин, заметьте, не Кобзон, не Доронина не другие деятели культуры, поднимавшие своим творчеством патриотический дух народа, не те, кому было "за Державу обидно", а человек, всю жизнь подсмеивавшийся над ней. Пусть талантливо, пусть, в основном, "по делу", но всё же. Хазанов по поводу происходящего на Украине пока молчит, и насколько мне известно, выехал за пределы России. Сатира нужна, никто не спорит, я сам её не чужд, если Вы знакомы, хоть немного с моими книгами… Но всё же. Почему Родина так ценит "шпильки" в свой адрес, неужели, это главное? Поймите, я не против творчества Хазанова, он, безусловно, талантливый, блестящий артист. Но есть и другие, не менее талантливые и заслуженные, но гораздо более преданные своей стране, своему народу, но не столь обласканные… Давайте пройдёмся по Москве: памятник Растроповичу есть, а памятника Свиридову – нет, памятник Соженицыну есть, а памятника Леонову – нет, памятник Плисецкой стоит, а памятника Улановой не поставили. Этих, равновеликих деятелей культуры отличает лишь то, что у первых с Родиной не складывались отношения, они всегда "держали фигу в кармане", а другие – верой и правдой служили своему Отечеству. И так во всём.

— И что-то меняется, на Ваш взгляд, сейчас?

— Сомневаюсь. По крайней мере, каких-то серьёзных сдвигов пока не замечаю. Простой пример: одна из самых престижных литературных премий России "Ясная поляна". Побеждает роман-антиутопия Дмитрия Данилова "Саша, привет!" Вот так начинается аннотация к произведению: "Середина 2020-х годов, Российская Республика. В рамках гуманизации правосудия в стране ввели смертную казнь за экономические преступления и преступления против нравственности…".

Дальше, я думаю, не стоит продолжать, всё понятно. Более того, одно издательство, не помню какое, но за грантовые, бюджетные, то есть, деньги, выпускает сборник пацифистских статей Льва Толстого. Это уже после начала спецоперации. Самое время, не правда ли? Толстой, конечно, великий, многогранный писатель, был в молодости храбрым офицером, патриотом, а потом стал пацифистом и непротивленцем… Но почему-то именно сейчас, когда идёт спецоперация, мы делаем акцент на этом, последнем аспекте его многослойного творчества.

— Но сейчас, как мне кажется, начинает формироваться новая информационная реальность…

Боюсь, новой информационной реальности не скоро удастся занять главенствующее положение в обществе. Картина складывалась десятилетиями. Те, кому есть что сказать – никому не известны, не "раскручены".

Вообще, к тому, как распределяются гранты в Президентском Фонде культурных инициатив, есть много вопросов. Вот, например, 5 марта этого года, то есть, спустя ровно 10 дней после начала спецоперации на Украине, исполнилось 100 лет со дня рождения Семёна Гудзенко – одного, на мой взгляд, из самых талантливых и пронзительных фронтовых поэтов. Пройдя Великую Отечественную войну с первого до последнего дня, поэт-фронтовик явил пример необыкновенного мужества и в мирное время, которого ему было отпущено совсем немного. Так и не оправившись от тяжёлой раны, долго и мучительно умирая, он до последнего дня не выпускал из рук перо, оставив нам бессмертные строки своих стихов. Его произведения – практически летопись того, как шло освобождение Украины от фашизма. Из этого юбилея можно было бы сделать очень хорошее патриотическое мероприятие.

Но в министерстве культуры о нём даже не вспомнили… Или вот пример, из недавнего прошлого. В октябре 2018 года исполнилось сто лет со дня рождения выдающегося поэта-фронтовика Михаила Луконина и знаменитого барда Александра Галича. Первый прошел всю войну и оставил нам окопную лирику высочайшей пробы. Второй фронта избежал, хотя был призывного возраста, а в 1970-е эмигрировал из СССР, оставшись в памяти как острый гитарный сатирик и соавтор комедии "Верные друзья". "Ну и что?" - спросите вы.

Да ничего особенного, если бы не одно обстоятельство: тогда на всех каналах наше ТВ славило Галича, в основном как жертву советской власти, а про Луконина даже не вспомнили. Я думаю, это не со зла. Это, скорее, от необразованности или, точнее, от образования, полученного из соросовских учебников.

— Вы более 15 лет возглавляли "Литературную газету". Что побудило Вас оставить должность главного редактора этого уважаемого издания?

Я ушёл оттуда после 16 лет по двум причинам. Во-первых, с годами стало тяжело совмещать творчество и редакторскую работу. Это только со стороны кажется, что редакторский хлеб лёгкий – ори на планёрках, да ходи на фуршеты. А я всегда, в первую очередь считал себя всё-таки творческой личностью, и я решил вернуться к письменному столу. Вторая причина – то, о чём я уже говорил выше. Хотя "мастера культуры" либерального толка на каждом шагу вопят о том, как им трудно и душно живётся в России, в родной стране, по крайней мере до последнего времени, быть патриотом сложнее, чем либералом. Это я ощутил после того, как возглавил издание в начале 2000-х.

Тогда, издание, которое пытались сделать "рупором" либеральной литературы, стремительно теряло популярность – старые, преданные читатели от "Литературки" начали отворачиваться, а новых этот формат, видимо, не интересовал. Учредители издания, обеспокоенные тем, что в либеральной своей версии газета скоро вовсе исчезнет, пригласили меня возглавить газету. Как известно, в советские времена первую полосу газеты украшали два профиля – Пушкина и Горького, символизируя преемственность советской литературы и русской классики. Потом Горького с обложки убрали, но мы вернули на первую полосу профиль "Буревестника революции". Наша политика "умеренного консерватизма" помогла вернуть многих утраченных читателей и завоевать новых.

Но после того, как на первой странице "Литературной газеты" был размещён материал Олега Пухнавцева "Мумификация позора", в котором автор поделился своим мнением об открытии Ельцин-центра в Екатеринбурге, на меня обрушился шквал негодования. Из самого названия, я думаю, понятно отношение автора к этому событию. Статья, хочу сказать, возмутила дико, я, что называется "утратил доверие" учредителей. Они стали требовать, чтобы я согласовывал с ними материалы перед тем, как отдать их в печать. Дошло до того, что был снят материал, написанный мною собственноручно. Такого унижения, я, конечно, вынести уже не смог…

— В Екатеринбурге есть не только "Ельцин-центр". Несколько лет назад был на "Ганиной Яме", там, на месте, где были погребены когда-то останки царской семьи, стоит огромный дубовый крест. Причём, священнослужитель рассказал, что дуб этот привезён с Прохоровского поля, оттуда, где когда-то шли страшные бои. На дереве даже видны следы от пуль. Когда я спросил, почему именно оттуда привезён дуб для креста над могилой последнего императора и его семьи, "батюшка" мне сказал: а Вы сами, на этот вопрос поищите ответ. Как бы Вы объяснили этот факт?

— Очень интересный вопрос. Вы знаете, я бы, наверное, ответил так: Николай II всё-таки был слабым правителем. Конечно, по-человечески жаль его, и особенно его семью, малолетних дочерей, которые уж точно не заслужили такой ужасной смерти. Но самое страшное то, что за эти ошибки потом, спустя десятилетия, пришлось заплатить кровью миллионам наших солдат, мирных жителей… Возможно, если бы в тот момент у нас был другой государь, более сильный, жёсткий, такой как Иван Грозный, Пётр I, Екатерина II, ситуация не только в нашей стране, но и на планете в целом, развивалась бы по другому сценарию. И сейчас мы видим, как за ошибки наших слабых правителей – Горбачёва и Ельцина люди проливают кровь, восстанавливая историческую справедливость, возвращая русские земли, защищая своих соплеменников. Этот крест – напоминание о том, что такой великой стране, как Россия, нельзя иметь слабых и "добреньких" правителей. Слишком большую цену за это приходится последующим поколениям, исправляя их ошибки…